Забавная Библия - Страница 116

116

«Когда они ещё сидели за столом, слово господне было к пророку, воротившему его.

И произнес он к человеку божию, пришедшему из Иудеи, и сказал: так говорит господь: за то, что ты не повиновался устам господа и не соблюл повеления, которое заповедал тебе господь, бог твой, но воротился, ел хлеб и пил воду в том месте, о котором он сказал тебе: «не ешь хлеба и не пей воды», — тело твое не войдет в гробницу отцов твоих.

После того, как тот поел хлеба и напился, он оседлал осла для пророка, которого он воротил. И отправился тот. И встретил его на дороге лев и умертвил его. И лежало тело его, брошенное на дороге; осел же стоял подле него, и лев стоял подле тела. И вот, проходившие мимо люди увидели тело, брошенное на дороге, и льва, стоящего подле тела, и пошли и рассказали в городе, в котором жил пророк-старец.

Пророк, воротивший его с дороги, услышав это, сказал: это тот человек божий, который не повиновался устам господа; господь предал его льву…

И сказал сыновьям своим: оседлайте мне осла… Он отправился, и нашел тело его, брошенное на дороге; осел же и лев стояли подле тела; лев не съел тела и не изломал осла. И поднял пророк тело человека божия, и положил его на осла, и повез его обратно. И пошел пророк-старец в город свой, чтобы оплакать и похоронить его. И положил тело его в своей гробнице и плакал по нем: увы, брат мой! После погребения его, он сказал сыновьям своим: когда я умру, похороните меня в гробнице, в которой погребен человек божий; подле костей его положите кости мои» (третья книга царств глава 13, стихи 20-31).

Такова печальная история несчастного странника, которому нельзя в конце концов поставить в серьезную вину то, что он, проголодавшись, так неудачно воспользовался лживым приглашением человека, назвавшего себя его собратом и нисколько не пострадавшего, хотя он и ел вместе с «пророком». Этот бедный «божий человек», по-видимому, не играл особой роли в божественной истории: если бы не приключение со львом и не этот замечательный осел, который так невозмутимо и самоотверженно стоял на часах у его трупа, потомство ничего не узнало бы о нем.

Ну, а Иеровоам? Казалось бы, что инцидент с рукой, внезапно парализованной и столь же внезапно восстановленной, должен был бы излечить его от преступного благоговения перед золотыми телятами; кроме того, что могло быть ещё ужаснее смерти божьего человека, о чем ему, конечно, донесли? И вот — как этому поверить?

— Иеровоам «не сошел со своей худой дороги, но продолжал ставить из народа священников высот; кто хотел, того он посвящал, и тот становился священником высот» (стих. 33).

Ясно, что такая закоренелая преступность не могла избегнуть примерного наказания.

Кого же постигла божья кара? Иеровоама? Нет! Она обрушилась на его молодого сына, по имени Авия. Ребенок внезапно заболел. Иеровоама осенила мысль: надо посоветоваться с пророком Ахией, с тем, который подарил ему десять кусков своего плаща в знак блестящего будущего. Здесь недостаток логики у царя израильского принимает фантастические размеры. Он уже знает, что представляет собой божье всемогущество и всеведение. Однако, обращаясь к Ахии, чтобы при его посредстве испросить у бога излечения малыша, он задумывает обмануть «святого» человека.

Иеровоам отправляет свою августейшую супругу в Силом, предварительно нарядив её в платье, которое должно сделать её неузнаваемой для Ахии. Он воображает, что она сможет ограничиться рассказом о больном ребенке, не открывая своего инкогнито.

И вот её величество прибыла в Силом. Библия попутно сообщает, сверх программы, что Ахия «уже не мог видеть; ибо глаза его сделались неподвижны от старости» (третья книга царств глава 14, стих 4).

Значит, с какой стороны ни возьми, переодевание было совершенно излишне.

«И сказал господь Ахии: вот, идет жена Иеровоамова спросить тебя о сыне своем, ибо он болен; так и так говори ей; она придет переодетая. Ахия, услышав шорох от ног её, когда она вошла в дверь, сказал: войди, жена Иеровоамова; для чего было тебе переодеваться? Я грозный посланник к тебе» (стихи 5-6).

Следует длинная речь, исполненная горьких упреков по адресу Иеровоама и обоих телят, предсказание ужасов и бедствий царствующему дому; не забыт был и больной малыш, объект консультации.

«Встань и иди в дом твой; и как скоро нога твоя ступит в город, умрет дитя» (стих 12).

Несчастная царица возвратилась разбитая горем в Фирцу, где пребывал «царский двор».

«И лишь только переступила чрез порог дома, дитя умерло» (стих 17).

Подумать только, что при самой маленькой доле сообразительности её величество могла бы избежать катастрофы: ей надо было бы пройти через город на ходулях. В этом случае она и не ступала бы ногой в городе. Но любовь материнская помешала ей подумать об этом.

Здесь Книга царств отсылает нас ко Второй книге Паралипоменон. Мы узнаем из нее (глава 13), что Авия, царь иудейский, сын Ровоама, воевал с Иеровоамом. У Авии было 400 000 отборных воинов, а Иеровоам имел 800 000 также отборных воинов.

«И пало убитых у Израиля пятьсот тысяч человек отборных» (стих 17).

Священная, одним словом, бойня!

Наконец, Иеровоам после двадцатидвухлетнего царствования «почил с отцами своими» (третья книга царств глава 14, стих 20).

Бог-отец, уничтожив одного из сыновей Иеровоама, маленького Авию, по свойственной ему библейской забывчивости оставил в живых другого сына, по имени Нават, который и унаследовал отцовский престол.

Что касается Ровоама, то и он относился к богу совсем не лучше, чем Иеровоам.

«И делал иуда неугодное пред очами господа, и раздражали его более всего того, что сделали отцы их своими грехами, какими они грешили.

116